Я сделала в жизни всего две глупости: позволила себе быть слабой и размечталась (с)
заставившее меня выяснять в аське, что это еще за взаимоисключающее противоречие, сподвигло меня в итоге вспомнить один из своих старых рассказов (ну, он к сути дела мало отношения имеет, просто это у нас разговор в процессе свернул в другое русло немного)
Бог Лабиринта Бог Лабиринта
В комнате полумрак, окон нет, только одна дверь. Посреди комнаты стоит довольно большой стол, накрытый белой кружевной скатертью. За столом сижу я и смотрю прямо перед собой. Подбородок упирается в скрещенные руки, которые лежат на столе.
В таком положении я нахожусь уже некоторое время и мне совершенно не хочется двигаться.
Передо мной стоит зеркало и зажженная свеча, но это не значит, что я хочу погадать. Просто передо мной стоит зеркало. И свеча. Судя по тому, как она оплыла – зажгли ее уже давно. Кто зажег – не знаю, может статься, что и я. Не знаю, что было до этого и что будет после, просто на данный момент я сижу за столом, положив голову на руки, и смотрю на зеркало сквозь пламя свечи.
Где-то за стеной неожиданно слышится чей-то разговор, раздается смех. Я поднимаю голову, прислушиваюсь – слов не разобрать, только отчетливый гул голосов. И вдруг понимаю, что мне надо к ним, туда, где слышны эти голоса.
Я резко вскакиваю. От толчка свеча падает, и тонкая скатерть мгновенно вспыхивает. Но я не обращаю на это внимания и спешу к единственному выходу из этой темной комнаты.
За дверью обнаруживается длинный, плохо освещенный коридор с множеством тяжелых дверей. На каждой двери тускло отсвечивает начищенная латунная ручка в виде львиной или собачьей головы.
Я торопливо, почти бегом, прохожу мимо этих дверей, дальше, дальше, туда, где коридор загибается за угол.
Вместе с коридором заворачиваю и я.
Короткий коридорчик заканчивается двумя дверями. Над одной из них горит синяя лампа, освещая дверь пугающим мертвым светом, над другой – лампа в красном плафоне заливает ближайшие предметы зловещим кровавым отсветом.
На синей двери собачья ручка, на красной – львиная. Я на некоторое время застываю в раздумье – какую дверь выбрать? Когда я пытаюсь взяться за собачью голову, она начинает скалиться и рычать. Львиная голова просто молча кусает меня за пальцы, да так, что кровь из них бежит ручьем.
Я машинально засовываю пострадавшие пальцы в рот, почти не ощущая солоноватого привкуса крови. Боли я вообще не чувствую, словно и не моя рука это.
Пинком я распахиваю синюю дверь и вижу за ней лестницу. Никакой площадки, как обычно. Прямо сразу за порогом начинаются ступеньки. Лестница довольно крутая и теряется где-то в темноте.
Все еще посасывая прокушенные пальцы, я начинаю спуск.
Хоть я очень тороплюсь, мне приходится спускаться осторожно, нашаривая ногой каждую ступеньку. Вторая рука судорожно цепляется за хлипкие перила. Видимо, лестница довольно старая – ступеньки полустертые, перила ненадежные и, кажется, кое-где сломанные.
Временами мимо меня пролетают небольшие рои каких-то светящихся существ – то ли насекомых, то ли еще кого. Их слабый свет выхватывает из темноты то угол какой-то картины в потускневшем от времени багете, то краешек зеркала, покрытого таким толстым слоем пыли, что оно уже ничего не отражает. Я знаю откуда-то, что здесь водятся призраки – лунные и солнечные. Но ни один из них не попался мне навстречу.
Еще через несколько ступенек мне приходится держаться не только за перила, но и за стену рукой. Окровавленная ладонь оставляет на шершавых стенах неряшливые отпечатки, но в этой темноте их все равно не видно.
Последние шаги я совершаю в полной темноте. Натыкаюсь на нечто, преграждающее мне дальнейший путь. Пошарив рукой и нащупав ручку, понимаю, что это очередная дверь.
Дверь распахивается с душераздирающим скрипом, вызывающим судороги лицевых нервов.
Я оказываюсь в другом длинном коридоре – на сей раз он освещен очень ярко, после темной лестницы глаза непроизвольно зажмуриваются и даже слезятся.
Когда глаза привыкают к свету, я соображаю, почему так ярко – коридор, равно как и двери в нем, весь облицован зеркалами. Зеркала все новехонькие, отражающие поверхности так и слепят глаза. Стекол практически не заметно – кажется, что это всего лишь открытые проемы, в которых видны другие помещения.
Я на мгновение задерживаюсь возле одного зеркала – интересно, почему у моего отражения изо рта торчат длинные и острые клыки? На ходу ощупываю свою челюсть – вроде все как и прежде, зубы как зубы. Оглядываюсь на свое отражение – оно хохочет мне вслед и грозит пальцем.
В бесконечных отражениях не сложно заблудиться – я практически уже не ориентируюсь в пространстве и не вижу, где здесь выход. Не иду ли я по кругу?
На удачу я пробую подойти к зеркалу поближе – и обнаруживаю, что за ним есть проход.
Я перешагиваю через раму и оказываюсь в небольшом круглом помещении, в котором вместо стен – одни арки. Расстояние между арками – ровно в толщину стены.
Коридоры, которые начинаются за арками, выглядят совершенно одинаково и безлико.
Я закрываю глаза и несколько раз поворачиваюсь вокруг себя, а потом решительно иду вперед - в первый попавшийся проход. Коридоры множатся, пересекаются, сливаются, в них все больше и больше отдельных стен, проемов, лестниц, ведущих куда-то или в никуда. Арки, двери, зеркала... Все это образует причудливый лабиринт. И мне уже непонятно – зачем и куда я бегу? Как меня вообще сюда занесло?
Я уже не останавливаюсь, чтобы выбрать дверь, проход или поворот – забегаю в первый подвернувшийся.
На этот раз передо мной возникают лестницы. Несчетное число лестниц, ведущих вверх и вниз, расположенных под разными углами и даже кверх тормашками. Они пересекаются, проходя друг друга насквозь.
Мне становится несколько жутковато, глядя на эти лестницы.
Но я теперь не могу остановиться. Уже исчезла причина, которая побудила меня выйти из своей темной комнаты, а я все продолжаю бежать по этому странному месту.
Я бегу по этим лестницам и уже не удивляюсь, когда обнаруживаю, что временами я пробегаю по ступенькам, расположенным на потолке или на стене.
Я уже не смотрю, куда бегу. Теперь сам бег стал целью, смыслом всего сущего. Однако мне все-таки хотелось бы найти выход отсюда. Я старательно гоню из головы робкие мысли о том, что здесь может НЕ БЫТЬ выхода.
Где-то в отдалении начинают бить часы. Мне хорошо знаком их звук – они каждый час играют разные мелодии. Часы бьют, а я считаю удары.
Один...
Я пробегаю сквозь стены – теперь это все равно. Мой бег выносит меня на заснеженную равнину, где мои следы – единственные признаки жизни в этом месте. Мрачные серый замок маячит сквозь густую пелену танцующих снежинок. Я раздвигаю руками снежную завесу и оказываюсь в другом месте.
Два...
Продираюсь сквозь колючие заросли шиповника и терна. Медленно осыпающиеся нежные розовые и белые лепестки отмечают мой путь. Изогнутые ветки образуют новый проход.
Три...
Сквозь пылающую комнату, в которой медленно тает и растекается неаппетитной лужицей сидевшая за столом фигура, которая как-то уж подозрительно смахивает на меня. Но мне некогда разглядывать внимательно – почему-то меня не покидает уверенность, что мне надо успеть куда-то до того, как часы пробьют последний раз. Фигура делает судорожные попытки встать и протянуть ко мне руку, но ее растаявшие конечности не дают ей этого сделать достаточно быстро. Чем заканчиваются ее попытки я не вижу, потому что я уже в другом месте.
Четыре...
Скоростной экспресс. Я бегу сквозь вагоны, вылетаю в последнюю дверь. Мгновенный полет сквозь пустоту.
Пять...
Насквозь пробиваю толщу воды. Какие-то глубоководные существа шарахаются в сторону от меня. Заплываю в подводную пещеру.
Шесть...
Подземный грот. Сверху капает вода, под ногами хлюпает жидкая грязь, но я не останавливаюсь. Впереди маячит светлое пятно. Выход?
Семь...
Что-то светлое, яркое, не знаю. Как будто бегу-лечу по облакам. И вдруг проваливаюсь в прореху между облаками.
Восемь...
Снова живые изгороди, перерастающие в скальные нагромождения. Протискиваюсь в расщелину.
Девять...
Огромные часы во всю стену – стрелки идут задом наперед. В песочных часах песок пересыпается из нижней колбочки в верхнюю. Маятник скрывает за собой новый проход.
Десять...
Парк с застывшими серебряными статуями. Откуда-то - опять это откуда-то! - я знаю, что это все когда-то были живые люди. Впереди дверь без стены, маячащую посередине парка.
Одиннадцать...
Прямо передо мной дверь. Тяжелая, дубовая, с медными накладками и засовом.
Двенадцать...
Все.
Не успеть.
Все?
Нет.
Тринадцать!
Тринадцать ударов! Эти часы никогда не бьют тринадцать раз!
Я вылетаю через дверь и еле успеваю затормозить на краю открытой площадки, с которой открывается вид на лежащую внизу долину.
Перевожу дыхание. Кажется, я все-таки вовремя. Смотрю.
Насколько хватает взгляда, внизу передо мной простирается переплетение стен, шпалер, колоннад, решеток, живых изгородей, зеркал, занавесей и прочих предметов, способных сойти за стену или перегородку.
И мне становится страшно.
Лабиринт!
Разрази меня гром, если то, что я вижу – не Лабиринт! Но до чего же он огромен! Я не вижу, ни где он начинается, ни где он кончается.
У него нет ни начала, ни конца. Я в центре замкнутого на самого себя Лабиринта и выход никогда не будет найден. Я начинаю безудержно смеяться.
Дальний край Лабиринта теряется в дымке там, где небо и земля сливаются в поцелуе. Из-за линии горизонта кошмарным светилом выплывает чей-то огромный немигающий глаз.
В сознании всплывает фраза, услышанная в каком-то фильме ужасов: «Левиафан – бог Лабиринта».
При чем тут какой-то Левиафан?
Дикий зловещий хохот.
Я – бог Лабиринта!!!
Я!!!
И никто другой!!!
Это я собственной персоной смотрю на себя внутри Лабиринта!
И мой Лабиринт бесконечен! Из него нет выхода! Потому что он внутри меня!
Безумный смех, усиливаясь, оглашает пространство, многократно отражаясь от несчетных переплетений стен.
Из Лабиринта нет выхода. Ни для кого.
Даже для меня.
Хохот не прекращается.
Он разливается и плывет над причудливыми изгибами Лабиринта.
А огромный глаз подмигивает мне.
28. 05. 2004
Сыылка на архив тут
Я иногда свои рассказы перечитываю и думаю - нормальный человек разве мог такое написать?
Хех, а разговор-то между прочим о любви начинался
Бог Лабиринта Бог Лабиринта
В комнате полумрак, окон нет, только одна дверь. Посреди комнаты стоит довольно большой стол, накрытый белой кружевной скатертью. За столом сижу я и смотрю прямо перед собой. Подбородок упирается в скрещенные руки, которые лежат на столе.
В таком положении я нахожусь уже некоторое время и мне совершенно не хочется двигаться.
Передо мной стоит зеркало и зажженная свеча, но это не значит, что я хочу погадать. Просто передо мной стоит зеркало. И свеча. Судя по тому, как она оплыла – зажгли ее уже давно. Кто зажег – не знаю, может статься, что и я. Не знаю, что было до этого и что будет после, просто на данный момент я сижу за столом, положив голову на руки, и смотрю на зеркало сквозь пламя свечи.
Где-то за стеной неожиданно слышится чей-то разговор, раздается смех. Я поднимаю голову, прислушиваюсь – слов не разобрать, только отчетливый гул голосов. И вдруг понимаю, что мне надо к ним, туда, где слышны эти голоса.
Я резко вскакиваю. От толчка свеча падает, и тонкая скатерть мгновенно вспыхивает. Но я не обращаю на это внимания и спешу к единственному выходу из этой темной комнаты.
За дверью обнаруживается длинный, плохо освещенный коридор с множеством тяжелых дверей. На каждой двери тускло отсвечивает начищенная латунная ручка в виде львиной или собачьей головы.
Я торопливо, почти бегом, прохожу мимо этих дверей, дальше, дальше, туда, где коридор загибается за угол.
Вместе с коридором заворачиваю и я.
Короткий коридорчик заканчивается двумя дверями. Над одной из них горит синяя лампа, освещая дверь пугающим мертвым светом, над другой – лампа в красном плафоне заливает ближайшие предметы зловещим кровавым отсветом.
На синей двери собачья ручка, на красной – львиная. Я на некоторое время застываю в раздумье – какую дверь выбрать? Когда я пытаюсь взяться за собачью голову, она начинает скалиться и рычать. Львиная голова просто молча кусает меня за пальцы, да так, что кровь из них бежит ручьем.
Я машинально засовываю пострадавшие пальцы в рот, почти не ощущая солоноватого привкуса крови. Боли я вообще не чувствую, словно и не моя рука это.
Пинком я распахиваю синюю дверь и вижу за ней лестницу. Никакой площадки, как обычно. Прямо сразу за порогом начинаются ступеньки. Лестница довольно крутая и теряется где-то в темноте.
Все еще посасывая прокушенные пальцы, я начинаю спуск.
Хоть я очень тороплюсь, мне приходится спускаться осторожно, нашаривая ногой каждую ступеньку. Вторая рука судорожно цепляется за хлипкие перила. Видимо, лестница довольно старая – ступеньки полустертые, перила ненадежные и, кажется, кое-где сломанные.
Временами мимо меня пролетают небольшие рои каких-то светящихся существ – то ли насекомых, то ли еще кого. Их слабый свет выхватывает из темноты то угол какой-то картины в потускневшем от времени багете, то краешек зеркала, покрытого таким толстым слоем пыли, что оно уже ничего не отражает. Я знаю откуда-то, что здесь водятся призраки – лунные и солнечные. Но ни один из них не попался мне навстречу.
Еще через несколько ступенек мне приходится держаться не только за перила, но и за стену рукой. Окровавленная ладонь оставляет на шершавых стенах неряшливые отпечатки, но в этой темноте их все равно не видно.
Последние шаги я совершаю в полной темноте. Натыкаюсь на нечто, преграждающее мне дальнейший путь. Пошарив рукой и нащупав ручку, понимаю, что это очередная дверь.
Дверь распахивается с душераздирающим скрипом, вызывающим судороги лицевых нервов.
Я оказываюсь в другом длинном коридоре – на сей раз он освещен очень ярко, после темной лестницы глаза непроизвольно зажмуриваются и даже слезятся.
Когда глаза привыкают к свету, я соображаю, почему так ярко – коридор, равно как и двери в нем, весь облицован зеркалами. Зеркала все новехонькие, отражающие поверхности так и слепят глаза. Стекол практически не заметно – кажется, что это всего лишь открытые проемы, в которых видны другие помещения.
Я на мгновение задерживаюсь возле одного зеркала – интересно, почему у моего отражения изо рта торчат длинные и острые клыки? На ходу ощупываю свою челюсть – вроде все как и прежде, зубы как зубы. Оглядываюсь на свое отражение – оно хохочет мне вслед и грозит пальцем.
В бесконечных отражениях не сложно заблудиться – я практически уже не ориентируюсь в пространстве и не вижу, где здесь выход. Не иду ли я по кругу?
На удачу я пробую подойти к зеркалу поближе – и обнаруживаю, что за ним есть проход.
Я перешагиваю через раму и оказываюсь в небольшом круглом помещении, в котором вместо стен – одни арки. Расстояние между арками – ровно в толщину стены.
Коридоры, которые начинаются за арками, выглядят совершенно одинаково и безлико.
Я закрываю глаза и несколько раз поворачиваюсь вокруг себя, а потом решительно иду вперед - в первый попавшийся проход. Коридоры множатся, пересекаются, сливаются, в них все больше и больше отдельных стен, проемов, лестниц, ведущих куда-то или в никуда. Арки, двери, зеркала... Все это образует причудливый лабиринт. И мне уже непонятно – зачем и куда я бегу? Как меня вообще сюда занесло?
Я уже не останавливаюсь, чтобы выбрать дверь, проход или поворот – забегаю в первый подвернувшийся.
На этот раз передо мной возникают лестницы. Несчетное число лестниц, ведущих вверх и вниз, расположенных под разными углами и даже кверх тормашками. Они пересекаются, проходя друг друга насквозь.
Мне становится несколько жутковато, глядя на эти лестницы.
Но я теперь не могу остановиться. Уже исчезла причина, которая побудила меня выйти из своей темной комнаты, а я все продолжаю бежать по этому странному месту.
Я бегу по этим лестницам и уже не удивляюсь, когда обнаруживаю, что временами я пробегаю по ступенькам, расположенным на потолке или на стене.
Я уже не смотрю, куда бегу. Теперь сам бег стал целью, смыслом всего сущего. Однако мне все-таки хотелось бы найти выход отсюда. Я старательно гоню из головы робкие мысли о том, что здесь может НЕ БЫТЬ выхода.
Где-то в отдалении начинают бить часы. Мне хорошо знаком их звук – они каждый час играют разные мелодии. Часы бьют, а я считаю удары.
Один...
Я пробегаю сквозь стены – теперь это все равно. Мой бег выносит меня на заснеженную равнину, где мои следы – единственные признаки жизни в этом месте. Мрачные серый замок маячит сквозь густую пелену танцующих снежинок. Я раздвигаю руками снежную завесу и оказываюсь в другом месте.
Два...
Продираюсь сквозь колючие заросли шиповника и терна. Медленно осыпающиеся нежные розовые и белые лепестки отмечают мой путь. Изогнутые ветки образуют новый проход.
Три...
Сквозь пылающую комнату, в которой медленно тает и растекается неаппетитной лужицей сидевшая за столом фигура, которая как-то уж подозрительно смахивает на меня. Но мне некогда разглядывать внимательно – почему-то меня не покидает уверенность, что мне надо успеть куда-то до того, как часы пробьют последний раз. Фигура делает судорожные попытки встать и протянуть ко мне руку, но ее растаявшие конечности не дают ей этого сделать достаточно быстро. Чем заканчиваются ее попытки я не вижу, потому что я уже в другом месте.
Четыре...
Скоростной экспресс. Я бегу сквозь вагоны, вылетаю в последнюю дверь. Мгновенный полет сквозь пустоту.
Пять...
Насквозь пробиваю толщу воды. Какие-то глубоководные существа шарахаются в сторону от меня. Заплываю в подводную пещеру.
Шесть...
Подземный грот. Сверху капает вода, под ногами хлюпает жидкая грязь, но я не останавливаюсь. Впереди маячит светлое пятно. Выход?
Семь...
Что-то светлое, яркое, не знаю. Как будто бегу-лечу по облакам. И вдруг проваливаюсь в прореху между облаками.
Восемь...
Снова живые изгороди, перерастающие в скальные нагромождения. Протискиваюсь в расщелину.
Девять...
Огромные часы во всю стену – стрелки идут задом наперед. В песочных часах песок пересыпается из нижней колбочки в верхнюю. Маятник скрывает за собой новый проход.
Десять...
Парк с застывшими серебряными статуями. Откуда-то - опять это откуда-то! - я знаю, что это все когда-то были живые люди. Впереди дверь без стены, маячащую посередине парка.
Одиннадцать...
Прямо передо мной дверь. Тяжелая, дубовая, с медными накладками и засовом.
Двенадцать...
Все.
Не успеть.
Все?
Нет.
Тринадцать!
Тринадцать ударов! Эти часы никогда не бьют тринадцать раз!
Я вылетаю через дверь и еле успеваю затормозить на краю открытой площадки, с которой открывается вид на лежащую внизу долину.
Перевожу дыхание. Кажется, я все-таки вовремя. Смотрю.
Насколько хватает взгляда, внизу передо мной простирается переплетение стен, шпалер, колоннад, решеток, живых изгородей, зеркал, занавесей и прочих предметов, способных сойти за стену или перегородку.
И мне становится страшно.
Лабиринт!
Разрази меня гром, если то, что я вижу – не Лабиринт! Но до чего же он огромен! Я не вижу, ни где он начинается, ни где он кончается.
У него нет ни начала, ни конца. Я в центре замкнутого на самого себя Лабиринта и выход никогда не будет найден. Я начинаю безудержно смеяться.
Дальний край Лабиринта теряется в дымке там, где небо и земля сливаются в поцелуе. Из-за линии горизонта кошмарным светилом выплывает чей-то огромный немигающий глаз.
В сознании всплывает фраза, услышанная в каком-то фильме ужасов: «Левиафан – бог Лабиринта».
При чем тут какой-то Левиафан?
Дикий зловещий хохот.
Я – бог Лабиринта!!!
Я!!!
И никто другой!!!
Это я собственной персоной смотрю на себя внутри Лабиринта!
И мой Лабиринт бесконечен! Из него нет выхода! Потому что он внутри меня!
Безумный смех, усиливаясь, оглашает пространство, многократно отражаясь от несчетных переплетений стен.
Из Лабиринта нет выхода. Ни для кого.
Даже для меня.
Хохот не прекращается.
Он разливается и плывет над причудливыми изгибами Лабиринта.
А огромный глаз подмигивает мне.
28. 05. 2004
Сыылка на архив тут
Я иногда свои рассказы перечитываю и думаю - нормальный человек разве мог такое написать?
Хех, а разговор-то между прочим о любви начинался
-
-
13.04.2006 в 23:39-
-
13.04.2006 в 23:53Вообще-то, если верить тебе, то провокатор - это я
Не, он по-прежнему утверждает, что никого кроме себя не любит, но это абсолютно не мешает ему любить меня и других его друзей
В ответ получил, что я люблю своих друзей, но это не мешает мне не любить себя саму и думать, что по-настоящему так никогда никого и не полюблю
*так, кажется я напрашиваюсь...*